понедельник, 29 октября 2007

а неимением достаточно совершенного орудия, способного передать все, что неожиданно проявилось передо мной во вчерашнем вечере, ибо ни фотоаппарат, ни иное записыващее устройство не видит так, как человеческий глаз, и не слышит так, как человеческое ухо, и не осязает так, как может это человек... Вот. Слабая попытка придать ощущению словесную форму.
Хотя всем пох.
Но ладно) Пусть будет.
...
Шорохи. Запахи.
Погруженные в ночную тишину призрачные тени предметов. Слышен ход часов. Комната полна ими, и секундные стрелки вразнобой отбивают текущие навстречу утру неспешные потоки времени.
Поскрипывают механизмы. Стучит колеблемая невесть откуда взявшимся сквозником дверь.
Тусклый свет телефонного экрана заменяет возможное тление одинокого пламени свечи.
Но разве можно видеть без света?
И потому...
Шуршат белые листы бумаги. И приятным чудом разливается давно знакомый и близкий запах. Смятые страницы. Ровные, аккуратно прошитые старыми пожелтевшими нитками. Пальцы, перебирающие бумажные перышки трепещущих крыльев, открывающих бесконечности новых миров, все еще болят от нажима иголки и мягких переборов струн, извлекающих своими переливами на свет Божий сердце и душу.
А за окном горит небо.
Красные тени сквозь занавесь стекла просачиваются в темноту, ложатся на потолок неровными мазками загустевших красок, высвечивают и без того черные силуэты зеркал и свечей. Кто мог знать, что в ночи так полыхают небеса?
А меж тем время идет.
И чем дольше раздается в тишине механический стук его шагов, тем меньше мгновений остается - между.
На рассвете небесный огонь не погаснет, но перейдет в новое, необъятное, светящееся и полное солнцем. Лучи разольются на улицах светлыми, чистыми реками времени.
Прохлада воздуха наполнит своим дыханием бесчисленные массы облаков и будет гнать их прочь, над металлическим блеском крыш, испещренных частоколом труб, над шумом пробуждающихся улиц, над шелестом последних опадающих листьев осени.
Вдохнув в легкие подкравшейся зимы еще немного солнца, время позволит музыке вновь зазвучать в полную силу, перебирая звенящие струны... Холодный ветер распахнет глаза, разомкнет ресницы, заиграет оперением волос и понесет вдоль гудящих дорог в небесные подземелья, полные радости новых встреч.
И настанет день. Расцветет божественными цветами на заре подкравшейся ночи, запоет птицами в кружевных высотах древесных ветвей. И будет счастье, и свет будет становиться ярче с каждой минутой.
И лишь спустя бесконечность веков на землю вновь опустятся бледно-сизые сумерки. Свет небесный сольется в едином порыве со светом земным, потечет из фонарей и открытых окон на стихающие полупустые улицы, на тропинки и тротуары, каменные мостовые и широкие полотна дорог.
И снова наступит вечер. Окутает собой все, скроет пеленой едва различимые тени. И боль коснется уставших пальцев, что снова будут тихо шуршать страницами, нашептывая в темноте черные пятна слов. Но в этой невидимой боли - чудо. В ней - залог нового дня. В ней - звучание музыки, что никогда не перестанет течь из сердца, и с наступлением утра закружится в ярком вихре с восходящими к небесам потоками воздуха. И это - лишь усталость, которая возникает, чтобы говорить тебе: "Ты можешь творить".
И тебя пронзают лучи. И тебя наполняет свет.
И теперь, во тьме и пустоте ночи ты сам есть свет, и отражением твоего света загораются звезды на небе и открывает свой бледный лик луна.
И чистый этот свет возгорит огнем неугасимым и пребудет истинно во веки веков.